Новости

Фото: пресс-служба ОНФ

Сопредседатель Центрального штаба ОНФ, секретарь Общественной палаты РФ Александр Бречалов рассказал в интервью «Известиям» о выборах в Государственную думу, на кого ОНФ делает ставку, какие угрозы стоят перед Россией в 2017–2018 годах и как заставить чиновников на местах работать.

— Александр Владимирович, сейчас в Госдуме 85 действующих депутатов-«фронтовиков». Как вы думаете, в следующем созыве удастся повторить результат или улучшить его?

— Исходя из того, что организация прирастает активистами, сильными лидерами общественного мнения, думаю, удастся. С другой стороны, говорил и повторяю, что у нас нет задачи по цифрам: сколько человек должно пройти, от каких партий. В этом смысле то, что «Единая Россия» проводит праймериз, — это отличная возможность для Общероссийского народного фронта проверить своих активистов, их амбиции. 22 мая будет понятно, за кого из фронтовиков проголосуют люди.

— А сколько политических партий входит в ОНФ?

— Сейчас 23 политические партии представлены в ОНФ через официальных членов региональных штабов. Я напомню, что у нас большинство «фронтовиков» пытаются реализовать себя через «Единую Россию», но много представителей и других партий. Все, кто пройдет в Государственную думу, это будут люди, безусловно, наиболее заслуживающие депутатский мандат.

— По поводу праймериз: следите ли вы, как «фронтовики» участвуют в дебатах?

— Я слежу за Анной Хрястуновой (Вологодская обл.), за Яковом Казацким (Калуга), Николаем Николаевым (Иркутская обл.), Светланой Денисовой (Пермский край), Натальей Костенко (Краснодарский край), Маргаритой Морозовой (Бурятия). Это активисты фронта и Общественной палаты. Или вот Жанну Рябцеву (Свердловская обл.) я считаю очень сильным, уже состоявшимся, по сути, политиком. Она очень качественно отработала эти годы в регионе — без претензии на Госдуму или на заксобрание. Была руководителем исполкома ОНФ Свердловской области. А теперь участвует в праймериз в нижнюю палату парламента.

Отмечу, что многим приходится непросто — особенно сложно в Бурятии, где было много расследований проекта ОНФ «За честные закупки». То, что Маргарита Морозова надумала избираться в Государственную думу, участвовать в праймериз, — очень мужественное решение. Ее там, мягко говоря, никто не ждет.

— Препоны чинят?

— Конечно, есть недвусмысленные намеки от региональных элит.

— С чем это связано? «Своих» пытаются двигать?

— Все, кого я перечислил из участников праймериз, не являются депутатами Госдумы действующего созыва. Если их сравнить с некоторыми действующими парламентариями от этих же регионов, то сравнение однозначно не в пользу последних. Я на месте главы какого-либо региона, наверное, был бы заинтересован в человеке, который соответствовал бы статусу депутата Государственной думы. По сути, это же некий интерфейс между людьми, которые тебя избирают, и федеральной властью. Но такой заинтересованности мы не заметили. Либо, мягко говоря, не мешают, либо встречаем конкретные препоны, сопротивление.

До сих пор во многих субъектах я вижу: и главы регионов, и местные элиты тащат в думу людей совершенно по другим принципам. Хорошо, когда совпало, и человек — и лоббист профессиональный, и не забывает про газификацию поселка, который входит в его избирательный округ. А если только лоббист и отсиживает в ресторанах Москвы... К сожалению, это происходит. Весь груз ответственности, проблем, критики у нас ложится на плечи президента. Президент вынужден решать вопросы, которые должны сниматься на начальном уровне — муниципалитетами, городскими, региональными властями.

— Да, по четыре часа идут прямые линии, и список желающих задать вопросы не уменьшается. Местная власть плохо работает?

— У нас в этом смысле проблема и в тех людях, которые представляют законодательную власть (не всех это касается, естественно, многие действительно работают), и в органах исполнительной власти на местах, и в федеральных структурах.

Смотришь «прямую линию» — вот президент начал с вопроса: дороги, Омск. К концу «прямой линии» уже нашли деньги, начали латать асфальт… Я очень хочу сказать главе города Омска еще раз: это позор, уважаемый мэр! Лучше уж держи удар и объясняй, что денег нет, чем во время общения президента с людьми начинать латать дорогу. Это позор и всем четырем парламентским партиям, чьи депутаты ездили по этим дорогам. Позор Общественной палате региона. Первое сообщение о плохих дорогах сразу президенту ушло! Разве так можно?

То же самое мы видели в Йошкар-Оле на форуме ОНФ. Знаете, с чего началось? Соведущая-модератор, журналист из Марий Эл Ирина Ильдюкова сказала: «Владимир Владимирович, здорово, что вы приехали. У нас хотя бы дороги сделали». Он отвечает: «А я не заметил этого». Это позор исполнительной власти региона с тремя восклицательными знаками.

Поэтому и важны те, кто болеет за свою работу. У нас есть муниципальный депутат во Владивостоке Александр Юртаев. Он там ножками ходит по своему округу, принимает вопросы людей, делает очень многое на своем уровне. Вот еще пример: через активистку ОНФ Анну Кузнецову (Пенза) к нам обратилась женщина-инвалид, трое детей. Ее по суду из общежития вуза выселили, она оказалась на улице. Мы решили этот вопрос. Сначала собрали деньги и сняли квартиру, а потом поговорили с губернатором, он помог. Никаких суперусилий не понадобилось. Да и денег особых не потребовалось. А как могло бы быть? Если бы вопрос не был снят, она бы достучалась до президента и к концу «прямой линии» или общения с главой государства ей бы дали квартиру. В этом-то и загвоздка — не нужно элементарные вопросы возводить в ранг нерешаемых проблем!

У нас огромная армия людей, которые в соответствии с Конституцией Российской Федерации наделены серьезнейшими полномочиями. Если бы каждый из них хотя бы раз в неделю решал проблему конкретного человека, у нас не было бы вопросов на «прямой линии с президентом» о том, как крышу или дорогу починить.

— Многие региональные чиновники, наверное, надеются, что пронесет, а вдруг не спросят?

— В том-то и дело, что не пронесет. Когда идет «прямая линия», многие чиновники сидят, прижавшись, пульс учащенный, и думают: пронесет — не пронесет. Но у главы государства не одна площадка для общения с гражданами, в течение года их с десяток — утаить шило в мешке невозможно. Все проблемы так или иначе будут засвечены.

У президента только с ОНФ в этом году шесть мероприятий — два межрегиональных форума и медиафорум уже прошли. Впереди еще два «Форума действий» и один в конце года — итоговый. Помимо этого «прямая линия» и большая встреча с журналистами. Кроме того, он встречается с отраслевыми группами, с социальными и бизнесом. То есть вероятность попадания в цель достаточно высокая, особенно когда кричащие проблемы не решаются уже годами. Есть такие чиновники, которые, к сожалению, считают, что «после меня только Бог», и продолжают отчаянно сопротивляться. Это глупость. Надеюсь, таких будет всё меньше и меньше. В Тверской области у нас были очень серьезные трения с предыдущим губернатором. Сейчас пришел новый глава региона, и вопросы начали решаться.

— Пять лет назад президент предложил создать ОНФ. Что для вас фронт и для кого он?

— ОНФ — это всё про людей. Они и есть наш главный актив. ОНФ — самое массовое движение в стране. При том, что мы не пытаемся посчитать, сколько у нас сторонников, сколько членов, потому что не формализуем членство. Я могу точно сказать, у нас десять тысяч активистов, которые постоянно участвуют в нашей работе. Это не члены штабов, ревизионных комиссий, это люди, которые помогают нашим проектам — «За честные закупки», центру независимого мониторинга по исполнении указов президента, центру по проблемам экологии и защиты леса.

Для нас один из главных ключевых показателей — это объем входящей информации с пометкой «проблема» и исходящей с пометкой «решено». Здесь у нас достаточно хорошие результаты. В России появился институт общественного контроля, и у меня глубокое убеждение, что без него бороться с коррупцией — малоэффективное занятие. Еще Островский говорил: «Я буду ждать того времени, когда взяточник будет бояться суда общественного больше, чем уголовного». Конечно, сейчас это больше похоже на иллюзию и вызовет ироничную улыбку, но я вам могу сказать, что так происходит. Фронт — можно по-разному называть, и нас по-разному и называют, и обзывают.

— А как обзывают?

— И «опричники», и «дамоклов меч». Но мы не обижаемся — на здоровье. В действительности и для многих министерств, и регионов, и глав муниципалитетов представители Общероссийского народного фронта — это общественная сила, с которой, может быть, и не хочется, но нужно считаться.

И считаются — это совершенно точно. Это, на мой взгляд, ключевое, важнейшее событие в истории современной России последних двух-трех лет.

— Давайте вернемся к работе Государственной думы. Сейчас вводятся новые критерии оценки работы парламентариев, например, как они работают с обращениями граждан. Как считаете, оправданно ли ужесточение требований к их работе?

— Для меня это один из важнейших приоритетов — работа с обращениями граждан. Со своей стороны как глава Общественной палаты и сопредседатель ОНФ могу отчитаться. Каждый день ко мне приходит несколько сотен обращений, около 27 тыс. за 2015 год. Стараемся ответить и помочь каждому.

Но если говорить о парламентариях, то есть ряд таких, которые один раз в год появляются в регионе, откуда их избрали, и на этом всё. К сожалению, у многих депутатов после 18 сентября вообще вся активность закончится: они перейдут в режим rest. Так и живут: от сессии к сессии. Небольшая ремарка. Ваш коллега (журналист. — «Известия») из Краснодарского края Алексей Костылев провел исследование — медиапраймериз. Он оценивал действующих депутатов от Краснодарского края по их медиаактивности в Госдуме. У многих за четыре года ноль активности. Они ни разу не появлялись в медиапространстве. Вот таким депутатам не место в Госдуме. Понятно, что это не главный критерий оценки, но тем не менее. Так не должно быть, чтобы у депутата Государственной думы не было бы ни одной инициативы и он нигде ни разу не выступал. Конечно, не все народные избранники такие, но часть из них живет именно так. 19 сентября — выборы прошли, они оформили кабинет, стул и стол, и исчезли, чтобы появляться в здании на Охотном Ряду по праздникам на пленарных заседаниях. Получается, что важнейшая ветвь власти — законодательная — у нас понятно в каком состоянии и что по этому поводу думают люди.

— Выборы 2016 года изменят ситуацию?

— Иллюзий по поводу этого выборного года особых нет, но в 2021 году ситуацию нужно категорически менять.

— Как менять? Пересматривать параметры, которым должны соответствовать народные избранники?

— Никаких параметров не надо пересматривать. Нужно институтам гражданского общества ставить как одну из задач — поддерживать своих активистов. Приведу пример: Общественная палата в 2015 году поддерживала несколько гражданских активистов на региональных выборах. Конечно, не финансово: ресурсно, медийно, методологически. Из десяти человек пять выиграли те выборы. Но мы ими занимались и продолжаем заниматься. Почему я говорю об этом, потому что люди в одни ворота выиграли и никаких миллионов за ними, фандрайзинга — ничего.

— Как считаете, результаты выборов-2016 устроят всех? Оппозиция по итогам 2011 года пыталась опротестовать результаты прошлой кампании.

— Всё по сценарию. Уже можно записать: Навальный выдаст целый перечень какой-нибудь ерунды, «Яблоко» покритикует вне зависимости от того, как в действительности будут проходить выборы. Обязательно парламентские партии будут чем-то недовольны. Потом, через неделю-две, всё это затихнет.

— Про 2016 год всё понятно: ряд активистов ОНФ идет в думу, в том числе и чтобы лоббировать интересы и фронта, и людей, и регионов. Как с президентскими выборами 2018 года?

— Я свою позицию выскажу как гражданин России, не как секретарь Общественной палаты. Наш президент безусловный лидер и по решениям, которые он принимает, по качеству этих решений, по объему той работы, которую он проводит. Я бы очень хотел, чтобы Владимир Владимирович Путин в 2018 году вновь пошел бы на выборы президента. И близко не вижу рядом человека такого же масштаба.

Мы только в самом-самом начале огромной зоны турбулентности, когда Россия, по сути, возвращает себе утраченные позиции на мировой арене. Здесь важно сохранить эту конструкцию, центр силы. Это моя личная позиция. Как участвовать будет фронт — это решение непосредственно уже будет лидера и центрального штаба.

— Какие вызовы видите на ближайшие несколько лет, на которые фронт должен будет отвечать.

— Вызовы 2017-го и 2018 годов — это усиление атак на президента, что тождественно атаке на страну. Это понятно: грядут президентские выборы. Эти смешные нелепые расследования — вбросов будет всё больше и больше. Объем финансирования некоммерческих организаций в России из-за рубежа кратно увеличивается ежегодно и за 2015 год уже составил свыше 80 млрд рублей. Более трех тысяч организаций получили эти средства. Я не говорю, что все работают против России, но часть, безусловно. Я уверен, что это именно так. Это вызов.

— Вы сказали о финансировании из-за рубежа. Резонанс вызвали поправки в закон «Об иностранных агентах».

— У нас три с лишним тысячи организаций получают финансирование, а иностранных агентов 126. Какой резонанс? Темы как таковой нет. У нас одно из самых лояльных законодательств в плане регулирования рынка НКО. Я уже не раз говорил о том, что закон об иностранных агентах в США работает с 1938 года. Да вы не сунетесь туда со своим НКО — российским или каким-то еще. Там столько нюансов, за которые могут посадить или выслать из страны.

В первом чтении уже приняты поправки в определение политической деятельности. Многие говорили, что это всё, все фонды закроются. Никто из них даже не прочитал внимательно закон и поправки: кого касается, в каких ситуациях.

— Они говорят как раз, что не смогут детям помогать...

— Если у вас благотворительный фонд и вы получаете финансирование иностранное, это еще не говорит о том, что вы иностранный агент. Потому что там не «или», а «и» — два фактора: вы получаете финансирование и занимаетесь политической деятельностью. А тут начинаются спекуляции на тему. «Вот как же так: мы защищаем права детей, пишем министру здравоохранения и уже это политическая деятельность». Да глупость это всё. Не будет никто письмо министру приравнивать политической деятельности. Отношение президента к некоммерческим организациям определилось нынешним весенним указом по грантовой кампании. Плюс там 360 млн рублей и два новых грантооператора, и это при том, что ожидается оптимизация бюджета. Все, кто занимается добрыми делами, имеют поддержку.

У нас грантооператор появился — фонд «Перспектива» — на 480 млн рублей для поддержки сельских НКО. Никого это не интересует, кроме тех сельских НКО. Интересует, кому же там закручивают гайки...

— А новые направления деятельности у фронта могут появиться?

— Мы сейчас стараемся не просто ругать или хвалить, а объективно оценивать ситуацию. Депутат Государственной думы, член ОНФ Александр Васильев за четыре месяца проехал больше 65 тыс. км по российским дорогам. А цель — мы постарались показать президенту ситуации, где ремонт и строительство дорог ведется за разумные средства, а где нет. Это кардинально отличается от картинки, которую показывают многие СМИ с маркером «всё плохо». Нет. У нас и строится, и ремонтируется, и количество дорог ежегодно прирастает. Мы сейчас меняем акцент: выявляем проблему, сопоставляем, как это в других регионах решают, и занимаемся поиском эффективных решений.

— Как фронт будет меняться? Ведь те, кто состоит в ОНФ, — активисты, не получают зарплаты. Какие тут дивиденды могут быть, кроме того, что понимаешь, что делаешь нужное и полезное дело.

— Я надеюсь, что ОНФ не перерастет в какую-то политическую структуру и останется именно в таком формате. Мы ни в коем случае не должны и не можем поощрять активность какими-то плюшками, пряниками. Любое наше поощрение — в том самом социальном лифте. Мы приглашаем активных граждан на форумы, помогаем информационно.

В этом смысле Общероссийский народный фронт как движение ничем не отличается от некоммерческих организаций, волонтерских движений, в которых люди также не получают зарплаты. Это по велению сердца, по твоей жизненной позиции.