Новости

Максим Владимирович, завод, который вы возглавляете, – это довольно крупное предприятие, а «ОПОРА РОССИИ» – организация малого и среднего бизнеса. Почему вы решили присоединиться к ее работе – совпадают проблемы и задачи?

По обороту мы действительно скорее крупное предприятие, хотя по численности – среднее. Да, собственно, я и вижу «ОПОРУ РОССИИ» не столько, как сообщество совсем уж малых предприятий, а как платформу для консолидации средней и, может быть, крупной несырьевой промышленности, связанной c металлообработкой, машиностроением. Сейчас ведь мало крупных машиностроительных заводов. Современные технологии позволяют обходиться без большой численности персонала и размаха производственных площадей. В этом смысле мы, может быть, не по букве, а по духу соответствуем «ОПОРЕ».

А что вообще заставляет предпринимателей-производственников участвовать в общественной деятельности?

Лично для меня это желание изменить что-то к лучшему. Участие в «ОПОРЕ» дает возможность ставить такие вопросы, которые в одиночку на моем уровне задать просто не получится. Для меня это инструмент для улучшения бизнес-климата, попытка исправить те недочеты и несуразности, которые существуют в законодательстве и в жизни. Мы занимаемся общественной деятельностью, прежде всего, для себя, но в итоге становится лучше всем. У нас что-то получается, что-то нет. Можно, конечно, занять такую позицию, что ты в принципе со всем согласен, смирился и не задаешь вопросов, даже если они у тебя есть. Но я свои вопросы задаю.

Что вы как производственник думаете об импортозамещении? Какие условия нужно создать, чтобы оно состоялось, и кто должен это сделать – создать условия?

Я считаю, что сам процесс очень важен. Мы превратились только в поставщика сырья, покупающего взамен все остальное. С точки зрения состояния промышленности все прошедшие с момента развала Союза годы прошли «в минус». Многие отрасли умерли, многие производства разорились. В итоге страна оказалась абсолютно зависимой от импорта. Но так не должно продолжаться бесконечно.

Проблем в импортозамещении – огромное количество. Для того чтобы создать то или иное импортозамещающее производство, нужен весь спектр сопутствующей продукции, а с этим уже возникают проблемы.

Например, в кабельной промышленности нам приходится покупать практически все технологии, хотя это производство не какого-то пятого технологического уклада, а достаточно стандартное.

Не на много лучше и с сырьем. К примеру, в России, не выпускают кабельный пластикат. Также мы зависим от европейского сшитого полиэтилена. Если его перестанут нам поставлять, то мы не сможем производить ряд видов кабеля. Только в текущем году РОСНАНО удалось запустить первый завод по производству оптического волокна, тем самым избежать 100 % зависимости от импорта.

Занимаясь выпуском кабельной продукции, мы охотно перешли бы целиком на российские материалы и технологии. Но кроме пробелов по пластикату и волокну есть пробелы по оборудованию. Сейчас практически на любом кабельном заводе все оно австрийское, финское, редко – американское, но все импортное.

Что, на ваш взгляд, нужно делать правительству, чтобы импортозамещение состоялось?

Пожалуй, очевидные из возможных мероприятий правительство реализует. Оно пытается решить проблему, раздавая деньги и заказы, в первую очередь – оборонные. Но в любом случае результат быстрым не будет. Наша экономика настолько однобокая, что мы целиком зависим от четырех товаров на бирже. Пройдет несколько лет, прежде чем процесс деиндустриализации пойдет вспять.

Если в деле импортозамещения возобладают идеологические доводы, не приведет ли это к падению качества продукции по рынку в целом?

Наверное, приведет. Скажу так: если взять «Мерседес» и отечественную марку, пусть и совсем не такого высокого класса, то для нас как для нации сейчас правильнее ездить на российских автомобилях. Возможно, это станет неким толчком для их производителя. Если мы сегодня не начнем выпускать машины (я имею в виду не столько автопром, сколько машины вообще), то не начнем их выпускать никогда.

А чем государство может помочь, какие условия нужно создать, чтобы предприятия вашей группы работали на экспорт?

Основная проблема для нас – это возмещение НДС. Мы экспортируем медную катанку, которая нужна в кабельной промышленности и вполне бойко продается в Европе. Это продукт с достаточно небольшой добавленной стоимостью по отношению к сырью. Если НДС своевременно не возмещать, то через три–четыре месяца производитель потеряет возможность что-либо экспортировать. Так что для нас рецепт прост: начните возмещать НДС в течение двух месяцев, и мы справимся без какой-либо иной господдержки.

Какие еще вопросы, касающиеся внешнеэкономической деятельности, вы считаете нужным отрегулировать?

У нас есть проблемы с закрытостью внешних рынков для российских производителей. Если вы попытаетесь продавать в Европе не сырье, а кабель, то с высокой долей вероятности вас туда не пустят, сославшись на технические регламенты, на необходимость многолетнего тестирования продукции, на то, что она может быть небезопасна. В то же время поток товаров в обратном направлении – в Россию – идет достаточно легко. Я считаю, что это, скорее, проблематика геополитики – защита внутреннего рынка и завоевание внешних площадок сбыта. Это проблема не каждой компании в отдельности, а нации в целом. Высокий политический статус государства открывает доступ к иностранным рынкам. А нам, производителям, ничего другого и не надо, чтобы продать свой товар.

А что нужно сделать в плане сертификации, испытаний продукции? Возможно ли добиться, чтобы наши сертификаты признавались за рубежом?

Не думаю, что это скоро получится. Даже внутри России сертификация сегодня сводится к ведомственной аккредитации. Если речь идет о квалифицированном покупателе (промышленные, строительные компании, крупные торговые сети) у него всегда есть входной контроль.

Так, если вы продаете кабель в компанию «Россети», то они скажут: поставьте нам партию на испытания, и, если мы найдем кабель годным, то мы вас аккредитуем. Продать им что-либо без этого невозможно. Так же, например, поступает и Siemens, которому мы продаем часть своей продукции.

Поэтому применительно к нашей отрасли создавать какую-либо систему независимой сертификации бессмысленно и дорого. Например, металлургическая испытательная лаборатория стоит порядка трех миллионов долларов.

А вот навести порядок нужно. В кабельной отрасли существует множество небольших независимых лабораторий, которые оформят сертификат качества, даже не получив кабель на испытания. Их число нужно существенно сокращать, и необходимо вводить для них ужесточенную ответственность. Если на объект поставили кабель с сертификатом, в котором написано, что изделие негорючее, а потом случился пожар, то отвечать должны не только производители, но и те люди, которые выдали сертификат.

У вас возникает необходимость участвовать в техническом нормировании, удается ли это?

Мы в рамках отрасли активно разрабатываем и обновляем профильные для нас стандарты. В этом процессе участвуют все заинтересованные игроки рынка. При этом они могут по-разному относиться к некоторым нюансам, прописываемым параметрам. Приходится договариваться. Например, разногласия были в ходе работы над ГОСТ Р 53769-2010, и часть положений в этом стандарте нам не нравится. Но это некий совместно выстраданный документ.

Работа со стандартами – рутинная, ежедневная, в которой задействованы отраслевой научно-исследовательский институт – ВНИИКП – и Технический комитет по стандартизации ТК 46 «Кабельные изделия». Возможно, какие-то узкие места здесь имеются, но в целом процесс идет.

А чем занимается Научно-технический совет по развитию кабельной промышленности при Минпромторге, ведь он существует?

Если честно, я не совсем понимаю его задачи. Если речь идет о выборе наилучших производственных технологий, то мы, производители, выберем их сами, потому что это снижает наши издержки, позволяет нам заработать деньги. Если мы видим новые машины, которые реально лучше старых, то мы их и так покупаем, потому что находимся в очень жесткой рыночной борьбе.

То есть на развитие кабельной промышленности Минпромторг не влияет?

Я бы не сказал, что что-то изменилось даже в последние месяцы, когда государство так или иначе пытается поддерживать промышленность. Например, в прошлом году я приложил много сил к тому, чтобы не допустить отмены экспортных пошлин на медные катоды. Однако Минпромторг в этом вопросе, к сожалению, нашу позицию не занял. В результате отмены пошлин медь в России подорожала, доходы бюджета снизились, зато дивиденды акционеров сырьевых компаний, видимо, увеличились.

А чем занимается Фонд развития промышленности?

Фонд развития промышленности, в основном, субсидирует компании, снижая банковскую ставку. Но у нас, группы компаний «Москабельмет», проблема не в отсутствии денег. Мы можем самостоятельно осуществить любые инвестиции, которые сочтем нужными, но не видим, зачем это делать, так как по всем продуктовым направлениям имеем избыток мощностей. Наращивать их дальше смыла нет.

Кадровая проблема для вашей отрасли существует?

Она существует для всего машиностроения. Мы об этом говорили в «ОПОРЕ РОССИИ». Сейчас обучение ведется с перекосом в сторону высшего образования и гуманитарных профессий. Я очень быстро могу найти бухгалтера, юриста, но не смогу найти сварщика пятого разряда. Пока мы выживаем за счет работающих пенсионеров и занимаемся наставничеством и обучением самостоятельно – ставим начинающего работника за высокотехнологичный станок, и в течение двух–трех лет он становится профессионалом.

Что вы думаете по поводу Закона о промышленной политике?

В принципе, в России сегодня всё правильно говорят о промышленной политике. Видимо, происходит период осознания, что все равно планирование развития промышленности должно быть и будет. Без этих перемен мы потеряем последние из «дышащих» производств. Каждое предприятие – это сообщество людей, пытающихся выжить на рынке. Мы будем стремиться выжить при любой промышленной политике в государстве. Но в его интересах создать условия, при которых субъекты производства начнут двигаться в эффективном направлении.

Как член экспертного совета Комитета по промышленности «ОПОРЫ» что вы ожидаете от его деятельности?

Цель существования Комитета – экспертиза разного рода нормативных документов. Кроме того, мы представляем собой некий «интерфейс», осуществляя подачу «наверх» идей, претензий, жалоб бизнес-сообщества. Зачастую задать вопрос главе госоргана получается только через общественную организацию. Как отдельно взятый директор я для него ничего не значу. Но коллективное мнение, мнение бизнес-сообщества он игнорировать не может.

То есть основная задача в том, чтобы задавать вопросы?

Не только задавать, но и получать на них ответы. Ну, смотрите: я – пахарь в поле, и все остальные – те, которые считают, раздают деньги – должны мне помогать. А если они не помогают, значит они мне не нужны. Понимаете, не я для них, а они для меня. Но некоторые чиновники, наверное, думают наоборот. Я не получаю на свои вопросы ответов, но это не значит, что я перестану их задавать.