Новости

Станислав Аронович, зачем предпринимателю заниматься общественной деятельностью?

Если честно, я общественной деятельности всеми силами избегал более 25 лет, старался всячески уходить от этого. Но то, что происходит в последнее время – особенно в нашей отрасли (мой бизнес связан с производством, поставками лабораторного оборудования и материалов для медицины) – заставляет несколько по-другому взглянуть на этот вопрос. Сидеть, ныть и ничего не делать бессмысленно. А какие-то возможности сообща влиять на ситуацию появляются. Их надо использовать. Поэтому и занимаюсь.

А насколько эти возможности реальны, есть ли отдача?

Конечно есть, потому что так или иначе сообщество консолидируется – у нас, во всяком случае – и определенное давление на систему оказывать пытается. Это сложно. Удается делать буквально крупинки, но знаете, у Солженицына есть роман «Бодался теленок с дубом». Так вот смысл «бодаться» с системой все равно есть.

Что вы подразумеваете под системой?

Как я уже сказал, мы занимаемся медицинской продукцией, и для нас система – это Минздрав, Минпромторг. Какую-то роль, на мой взгляд бессмысленную, играют Федеральная антимонопольная служба, Федеральная таможенная служба, ряд других ведомств. В целом – система. У нее своеобразное отношение к нашей отрасли.

В чем проявляется это своеобразие?

Я бы охарактеризовал их отношение к нам как активно-наплевательское. Чиновники заняты своими делами. А мы для них – некая ширма, создающая вид, что они что-то делают для малого бизнеса. Но при внимательном рассмотрении выясняется, что все это не более чем профанация.

Сегодня много говорят об импортозамещении. Ваша компания сделала ставку на развитие производственного бизнеса еще десять лет назад. Как вам видятся эти процессы «изнутри»?

Для начала – иллюстрация того, с чем мы имеем дело, на примере отрасли, в которой я работаю. Совокупный оборот медицинских изделий в России составляет примерно 400 млрд руб. в год – сумма немаленькая даже по меркам западного рынка. С учетом того, что 85 % этого оборота – импорт в чистом виде, а в остальных 15 % – импорта еще половина (я не знаю ни одного российского производителя, который делает на 100 % отечественный продукт). Получается, что страна на 92–93 % зависит от зарубежных поставок медицинских изделий. Представьте, что все это попало под эмбарго, или закончились деньги на закупку… В нашей отрасли, как и во многих других, существует понятие «закрытые системы». Пример – мощные комплексы, способные автоматически произвести по пробе крови огромное число анализов. Реактивы для них в подавляющем большинстве случаев должны быть строго от того же производителя, что и само оборудование. Не купим реактивов – не будет анализов для больных. И так далее.

Устраивает ли государство такая зависимость? Особенно с учетом тех целей, которые продекларированы в Законе об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации (№ 323-ФЗ) и прочих документах.

Но ведь при этом и полное импортозамещение невозможно?

Да, невозможно и совершенно не обязательно. Существует международное разделение труда: кто-то делает хорошо одно, кто-то – другое. К примеру, компьютерные томографы. Их, в основном, производят в Японии, и весь мир работает с японской продукцией, не пытаясь выпускать это оборудование у себя. И не надо. Во-первых, не так много нужно этого оборудования, а во-вторых, для его создания необходимо обладать уникальной компетенцией именно в этой области. Но есть продукция, выпускать которую у себя можно и нужно.

Так что же такое импортозамещение?

Мне кажется, что такой термин существует только в нашем языке. В остальном мире оперируют понятием «локализация», которое подразумевает открытие производства в той или иной стране уже состоявшимися зарубежными компаниями. Используя местные ресурсы и кадры, такое предприятие поначалу выпускает абсолютно импортозависимую продукцию, но со временем, с ростом доли отечественных комплектующих локализация становится все более глубокой. Пример тому – автопром. При импортозамещении ставка делается на отечественных производителей. В снижении зависимости от зарубежных поставок актуальны оба эти направления. Но пока, к сожалению, дальше деклараций в России дело не идет ни по одному из них, по крайней мере в нашей отрасли.

Что нужно делать, чтобы процессы пошли?

Первая и самая большая проблема состоит в том, что государство в лице профильных ведомств не разобралось и не сформулировало для бизнес-сообщества, что оно считает нужным выпускать внутри страны и чем оно готово помочь компаниям, которые за это возьмутся.

Как делают в Китае? Государство приглашает производителей на локализацию и гарантирует им сбыт продукции в течение определенного времени. У нас никто ничего не гарантирует – ни для глобальных компаний, таких как Siemens, и они об этом говорят, ни для малого отечественного бизнеса.

Я имею право утверждать это абсолютно определенно. Мы на свои деньги создали производство: приобрели технологию, построили завод, обучили персонал, то есть инвестировали в импортозамещение, и вот уже полтора года не можем продавать готовую продукцию, тратя деньги на содержание простаивающего предприятия. И таких примеров много.

В чем причины такой ситуации?

Причины – две. Во-первых, у нас страшно зарегулированная отрасль. А правила игры, в которых мы существуем, меняются практически раз в полгода. К этому невозможно приспособиться.

Выпуская в обращение изделие, мы должны пройти регистрацию. Некоторое время назад государство, решив перенаправить на себя поток средств, которые участники рынка тратят на эту процедуру, выпустило ряд актов, в том числе – Постановление Правительства РФ от 27 декабря 2012 г. № 1416 «Об утверждении Правил государственной регистрации медицинских изделий». В нем оказались прописаны процедуры, к которым никто не был готов, и никто не знал, как их производить, а какие-либо методические указания по оформлению документов отсутствовали. Постановление противоречило налоговому и таможенному кодексам. По первоначальному тексту вообще выходило, что компьютерный томограф и отоларингологический шпатель для языка должны пройти абсолютно одинаковую по продолжительности и стоимости процедуру регистрации, которая из трех–четырехмесячной превратилась, как минимум в годичную. Мы регистрировали новый продукт 18 месяцев!

Через «ОПОРУ РОССИИ» и еще целый ряд институтов Постановление № 1416 удалось привести в более-менее приемлемый вид, – пошагово, путем дискуссии с Росздравнадзором. (К вопросу, зачем заниматься общественной деятельностью.) И дело сдвинулось.

Но зачем нужно было принимать такой документ? Повысилась безопасность здоровья граждан? Никоим образом! Просто деньги производителей и поставщиков стали тратиться на содержание пересозданной в Росздравнадзоре структуры. Частично их получают клиники, осуществляющие испытания. При этом наши регистрационные удостоверения нигде в мире не принимаются во внимание.

А ранее много сложностей возникло с выходом Федерального закона от 21 ноября 2011 г. N 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», где появился термин «медицинские изделия». До него в обращении были термины «медицинская техника» и «изделия медицинского назначения», на которые распространялись преференции по НДС, переставшие действовать с вводом нового понятия. Представьте: вы зарегистрировали медицинское изделие, а имеете право ввозить и получать преференции на изделия медицинского назначения.

Один из последних примеров – 532-ФЗ, предусматривающий серьезную уголовную ответственность за обращение фальсифицированной и контрафактной медицинской продукции. Если считать, что контрафактным является любое изделие, обращающееся с нарушением существующего законодательства, то под действие этого закона попадают абсолютно все участники нашего рынка. Потому что, когда мы регистрируем медицинское изделие, то сдаем комплект документации – досье, в которое входят технические условия. Я не знаю ни одного производителя, у которого не было бы постоянного листа изменений в составе этого документа (меняются поставщики, материалы, корректируются технологические процессы и т.д.).

По сути, с каждым изменением нам следует обращаться в Росздравнадзор за подтверждением того, что выпускаемое изделие идентично тому, которое я зарегистрировал. Если ко мне придет проверка и обнаружит, что у меня произошли изменения, которые не были официально оформлены в названном ведомстве, то я попадаю под уголовную ответственность за сбыт контрафактного медицинского изделия. И придется либо платить (а это работает), либо могут заставить отозвать с рынка продукцию, включая реализованную.

Мы неоднократно, в том числе – в «ОПОРЕ», обсуждали эту проблему с высокопоставленными представителями Росздравнадзора. Они признают, что формулировка не совсем точная, обещают подумать, но проходит несколько месяцев, а ничего не меняется. При этом мы выяснили, что закон № 532-ФЗ создавался для упорядочения оборота биологически активных добавок, а медицинские изделия включили в него «до кучи».

Такое законотворчество похоже на борьбу с отечественным производителем. На оформление продукции приходится тратить все больше денег и времени. Затраты на поддержание системы доходят до 10 % нашего оборота. А ведь эти средства можно было бы тратить на развитие производства, на импортозамещение.

Беда в том, что отрасль регулируется постановлениями Правительства и приказами ведомств, которые можно менять абсолютно свободно. Попытки разработать закон, упростивший бы оборот медицинских изделий, предпринимаются. Но утверждать его в том виде, в котором он периодически предлагается, нельзя. Создать более приемлемый документ некому – ни в Минздраве, ни в Минпромторге. А от помощи бизнес-сообщества чиновники отказываются.

А в чем состоит вторая причина проблем вашего производства?

В том, что нас не пускают к потребителю. Если на региональном уровне пробиться на рынок медицинских изделий хоть как-то еще возможно (хотя ни для кого не секрет, что в каждом регионе есть свои аффилированные компании, через которые ведутся закупки и которые выигрывают все конкурсы). Но московский рынок закрыт для наших производителей наглухо.

Закупки в столице организованы следующим образом: есть портал, доступный только Департаменту здравоохранения Москвы и больницам, на котором медикам предлагается выбрать продукцию из представленного списка (приведены лишь каталожные и регистрационные номера). И ничего другого они купить не имеют права. Ни о каком соблюдении Федерального закона № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» речи, разумеется, нет. В результате на московских производителей приходится менее 1 % закупаемых городом медицинских изделий.

В какой-то степени данная проблема существует в каждом российском регионе, но в Москве она проявляется особенно остро. Разве это может стимулировать импортозамещение?

Хотя государство делает вид, что старается нам помочь. Так, много шума наделало Постановление Правительства РФ от 5 февраля 2015 г. № 102 «Об установлении ограничения допуска отдельных видов медицинских изделий, происходящих из иностранных государств, для целей осуществления закупок для обеспечения государственных и муниципальных нужд», прозвучавшее сначала как документ о запрете допуска на наш рынок продукции зарубежного производства по определенному списку. Медики выступили категорически против. В итоге формулировки были смягчены, и ограничение на допуск действует при наличии не менее двух отечественных производителей того же изделия. Но ряд нюансов не позволяют воспользоваться этим на практике. По крайней мере, я не знаю ни одного случая, где бы это постановление сработало.

Вроде бы меры в поддержку российских предприятий приняты. Но на деле – та же профанация. А ведь реальная помощь в налаживании сбыта продукции снимет для государства проблему денег на импортозамещение. Частные инвесторы готовы вкладывать средства в производство.

Кстати, об инвестициях. По Закону о кооперации в СССР 1988 г. деньги, которые вкладывались в производство, вычитались из налогооблагаемой прибыли. То есть налог на прибыль можно было не платить вообще: инвестируй в свой бизнес, и государство будет довольно. Это в Советском-то Союзе! А сейчас?

Я знаю, что государственная поддержка малому бизнесу оказывается и сегодня. А вот насколько она доступна?

Государственная поддержка доступна, и мы периодически в этих программах участвуем. Здесь, на мой взгляд, проявляется та же большая проблема: выделяя предпринимателю средства, государство не в состоянии сформулировать, что хочет получить взамен.

В результате, например, из всех проектов, которые поддерживает программа «Фарм 2020», субсидирующая научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки (НИОКР) в медицинской области, более половины ни во что не воплощается, а до конечного продукта доходят единицы.

При этом за каждым из полученных грантов, субсидией тянется многолетний шлейф отчетности. Мы производим массу бумажной «продукции», тратя на это деньги, трудовые ресурсы и время, вместо того, чтобы заниматься самими разработками и производством. Главная цель этих процедур – обезопасить чиновника на случай проверок. Их, в общем-то, мало интересует, удалось ли нам что-нибудь сделать на полученные деньги.

И это одна из причин, почему предприниматели неохотно пользуются государственной помощью. Вторая состоит в том, что часто приходится сталкиваться с «откатными» схемами.

В результате около 85 % средств, выделяемых на субсидирование малого бизнеса в регионах, остаются невостребованными (такие цифры были озвучены «ОПОРОЙ РОССИИ»).

Мне как предпринимателю не очень нужны такие субсидии. А вот если заинтересованное в моей продукции государство гарантирует ее сбыт, хотя бы на какое-то время, я решу все проблемы самостоятельно.

А как вы оцениваете ситуацию на рынке труда? Где брать кадры для импортозамещения?

Сегодня везде, где речь идет о промышленном производстве, беда с кадрами. Молодых специалистов, способных мыслить технически, очень мало, а инженеры советской школы постепенно уходят из активной трудовой деятельности.

Вернувшись к теме грантов на НИОКР, могу сказать, что заниматься разработкой медицинских изделий в стране некому совершенно, да малым предприятиям обычно и не под силу содержать таких сотрудников.

Однако в целом проблема кадров – решаемая. Когда мы построили завод, то отправили людей на стажировку в Израиль и еще долго обучали их внутри страны. В конце концов, будет запрос на специалистов – появятся кафедры в вузах. Понятно, что это не годичная перспектива.

Главное – понимать, какой государство видит медицинскую промышленность через пять, десять лет и так далее. Как делается в бизнесе? Ставится цель и формируются ресурсы. Но цели, к сожалению, нет.

Появление Закона о промышленной политике в Российской Федерации не сняло часть проблем?

Я считаю, и говорил об этом на Комитете по промышленности в «ОПОРЕ», что не может быть государства, у которого нет промышленной политики. А промышленная политика, на мой взгляд, подразумевает расстановку отраслевых акцентов, когда государство говорит: вот этим будем заниматься, а этим нет.

В принятом законе подробно прописано все, что касается военно-промышленного комплекса, остальное – набор нелепых, на мой взгляд, инструментов. Мы, например, не понимаем, хочет ли государство заниматься медпромом.

В отечественной медицинской промышленности работают около 2000 предприятий, 90 % из них – малые. 200–300 компаний устойчиво занимаются инновациями. Ни получаемые ими гранты, ни их собственные бюджеты не идут ни в какое сравнение с тем, чем располагают мировые лидеры отрасли, тратящие миллионы долларов на разработки, маркетинг и даже на взятки.

Что мы можем? Потихонечку, по чуть-чуть заместить своей продукцией какой-то крайне зависимый от импорта набор комплектующих.

Я часто спорю с коллегами по «ОПОРЕ», которые полагают, что рынок сам все отрегулирует, и нужно уповать на конкуренцию. Но в реальной жизни честной конкуренции нет, и не бывает. Есть лоббирование, коррупция и тому подобное. И промышленная политика – это все-таки позиция государства в отношении того, что его интересует, являющаяся некоторой защитой для инвестиций. Как раз в этом смысле ее у нас тоже нет.

При существующей позиции государства все, что происходит с импортозамещением в российской медицинской промышленности, – это энтузиазм малых предприятий, борющихся за свое существование. Кроме того, имеют место очень робкие шаги зарубежных компаний в сторону локализации.

Но ведь разобраться в том, какую именно импортную продукцию нужно заместить отечественной, не так сложно. Помочь можем мы, производители, и медицинские организации, которые также в этом заинтересованы. Знаю, что провести самостоятельную инвентаризацию вполне готова Федерация лабораторной медицины России.

Если внутри страны такие проблемы со сбытом, может быть, российским производителям стоит подумать об экспорте?

Продавать свою продукцию за рубежом нам крайне трудно – по ряду причин. Во-первых, существует предубеждение. Как мы в свое время относились к китайским товарам, так сегодня в мире относятся к нашим. Чтобы это преодолеть, нужны огромные деньги на маркетинг и рекламу. У нас таких нет.

Вторая причина – сертификация. Западному производителю проще: получил на товар Европейский сертификат соответствия (CE-mark) – торгуй у себя в стране и по всему миру. Нам, чтобы продавать свои изделия в Европе, также нужно сертифицироваться в системе CE-mark. Для малого российского предприятия это очень дорого. Где брать деньги, если мы столько тратим на регистрацию продукции внутри России? Получить CE-сертификат способны единицы наших производителей.

Как вы оцениваете задачи и возможности Комитета по промышленности Общероссийской организации «ОПОРА РОССИИ». Чем ему следует заниматься?

«ОПОРА РОССИИ» – это общественная организация. Считаю, что ее главная задача – это дезавуировать проблемы, говорить о них во всех возможных местах. Общее стыдливое якобы незнание можно побороть только таким вот «шумным» путем. Этим мы и занимаемся.

Идея создать Комитет по промышленности возникла, когда мы с делегацией «ОПОРЫ» были в Тайланде и увидели, как подобная структура действует там.

По поводу первоочередных задач могу сказать следующее. Производственников в нашей организации не так уж и много, и к диалогу необходимо привлечь как можно большее их число. Поэтому начать нужно с внутренней инвентаризации. Нужно точно знать, кто из членов «ОПОРЫ» занимается производством, в каких отраслях мы присутствуем и какие проблемы есть в этих отраслях. Иметь об этом четкое представление – для нас обязательно.